Я родилась в далекое предвоенное время в Советском Союзе в прошлом веке (звучит ужасно!) в нашем южном городе Сочи в местечке Старая Мацеста. Я родилась на следующий день после дня рождения Энгельса и, следствием стало мое имя - Энгельсина. Родного отца я не помню, т.к. мама с ним разошлась, кажется еще до моего рождения. Меня воспитывал отчим, которого я всегда считала родным отцом. Старая Мацеста абсолютно тихое место, где были сероводородные источники и было построено громадное, по тем временам невероятно благоустроенное, абсолютно белое ванное здание. В нем поправляли здоровье отдыхающие, приезжавшие в многочисленные санатории Сочи.
Отдельно за речкой "Мацеста" стояли два одноэтажных правительственных ванных здания. Если посмотреть вверх на противоположную вершину, то видны были кипарисы - это была дача Сталина. Когда мне исполнилось всего 6 месяцев, в стране уже целых семь дней шла война. Мама работала до войны учительницей, но теперь она пошла на курсы и стала работать в эвакуационном госпитале. Он располагался здесь же на Мацесте. Мама пропадала целыми днями в госпитале. Она была хорошей медсестрой и профессор не делал без нее операции. Все заботы обо мне легли на бабушку. Немцы город почти не бомбили - они планировали его оставить своим курортом, хотя мама рассказывала, что однажды осколок пролетел над моей кроваткой и впился в стену. Видимо меня спас господь. Когда немцы подошли к Туапсе-госпиталь эвакуировали в Грузию. По пути у меня началась диспепсия и я умирала. Во встречном медицинском составе был профессор-педиатр. Он сказал, что срочно найдите селедку- если будет есть, то выживет. Выжила! Когда госпиталь стоял в Грузии, то как рассказывала моя бабушка, одни люди делились с нами последним, но были и такие, кто завидев фашистские самолеты, радостно размахивал. Это было русским людям невероятно обидно. Раненые также были весьма разные: одни не долечившись рвались на фронт, другие раздирали заживавшие раны. Этих конечно было немного, но они были. Мама вспоминала, как однажды вдруг возникла дизентерия. При этом она не у всех была, вначале никто не мог понять в чем дело. Оказалось, что некоторые больные стали есть мыло, чтобы их не выписывали из госпиталя - дизентерия! Тогда нашли выход: когда отправляли в баню, то мыло давали одному проверенному бойцу. Надо сказать, что среди таких горе бойцов не было русских. Да простят меня другие нации - среди них было также немало героев. Немцев прогнали от Туапсе и мы вернулись домой. Еще шла война, маму я видела редко и даже не помню ее в раннем детстве. Со мной всегда была бабушка. Наш дом стоял на горе, вернее в ее начале. Подниматься надо было по тропинке между вековыми дубами. Внизу был расположен магазин и рынок. Когда бабушка уходила на рынок, то она делала мне из палки ружье и говорила, что я должна охранять дом. Я исправно несла службу. Однажды из леса вышел человек, я его вид помню до сих пор. Это был немец, видимо сбежавший из плена. Он был голоден, наверное, так как повторял только два слова: матка, яйки. Но я была мала, испугалась и он ушел. Когда вернулась бабушка, то она мне не поверила. Наше детство было совершенно свободным, т.к. некогда, да у многих и некому, было возиться с нами. Мы были предоставлены сами себе. Мы много играли в активные игры, организуя их сами. Большим компаниями ходили на море пешком, а оно от Старой Мацесты было в трех километрах. До центра Сочи было 15 километров и туда ходил маленький местный поезд. Однажды мы все решили поехать в город, денег у нас не было и мы решили заработать. У одного дома росла громадная шелковица с очень крупными и вкусными черными ягодами. Мы все добросовестно собирали её. Я была самая маленькая и помню, как ползала по её высоченным веткам, собирая ягоды. Когда пришли на рынок, то все решили, что торговать должна я, потому что администратором рынка (тогда называлась "базарная") была знакомая моей бабушки, а значит, может не возьмет денег за место. Торговала я не долго, т.к. кто-то донес бабушке, что её внучка торгует на рынке и она меня увела. Но ягоды были все равно проданы и мы всей компанией ездили в город. На сегодня заканчиваю - надо идти "делать" маленький бизнес (это
сетевой маркетинг- он дает возможность дополнительного заработка, общения и пр.) ведь живем в другой стране.
Если кому-то будет интересно, то хочется прочитать о Вашей жизни, а я о своей продолжу попозже. Послевоенное время оно для взрослых было трудным, а для нас детей оно было беззаботным. Я не помню, что бы мы голодали, но помню очереди. Помню, как занимали с вечера очередь за хлебом или мукой. Помню как наш участковый милиционер (в моем представлении он на всю жизнь остался "дядей Степой"- он был высокий худой и с непререкаемым авторитетом) покончил с очередями за хлебом. Однажды утром, когда очередь выстроилась полностью перед открытием магазина, он взял и всю очередь развернул задом наперед и все, кто был в конце( а там были и мы с бабушкой) оказались в начале очереди, а т.к. его авторитет был действительно непререкаем, то никто не стал особенно спорить, но с ночи перестали занимать очередь. Мой папа к тому времени получил работу в г. Туапсе .Он был ранен и его не комиссовали, а отправили начальником лагеря военнопленных. Туапсе был сильно разрушен и немцы восстанавливали город. По всей вероятности с питанием и военнопленных тоже были проблемы, т.к.я помню, что папа постоянно добывал продукты. Помню, что как-то мне захотелось попробовать мясо дельфина (видимо им кормили военнопленных),папа принес- оно было черным и ужасно вонючим. Но немцы трудяги и они на территории лагеря быстро организовали свиноферму и питание наладилось. У нас тоже был сарай, в нем мама держала кур и, тоже был кабанчик. За ним приходил ухаживать немец. Его звали Беккер. Так во всяком случае сохранилось в памяти его имя. У него в Германии была своя свиноферма. Когда зарезали кабанчика, то он сделал нам колбасы. Надо сказать, что более вкусных домашних колбас я не еле потом , никогда. Многие немцы имели статус "вольнохожденцы" и спокойно ходили по городу. В перерывах на работе они вырезали из дерева всякие игрушки и дарили их детям на улице. Я не помню, что бы у нас была к ним какая-то неприязнь. У немцев был собственный оркестр и часто по вечерам они выставляли свои инструменты в форточки и играли, а мы - дети были их благодарными слушателями и часто даже танцевали напротив лагеря на поляне. Наверно немцы скучали по своим детям. Надо сказать, что в этом лагере не было нацистов, их кажется, держали в особых лагерях. Конечно, попадались и скрытые нацисты, или быть может просто ненавидящие. Их, как рассказывал папа, выявляли сами немцы. Однажды кто-то насыпал в хлеб (а пекарня в лагере была своя) толченое стекло. Конечно, нашли этого немца быстро, но пришлось его прятать в карцере, пока не отправили куда-то от самих немцев, они ему хотели устроить самосуд.
Послевоенное время оно для взрослых было трудным, а для нас детей оно было беззаботным. Я не помню, что бы мы голодали, но помню очереди в Сочи. Помню, как занимали с вечера очередь за хлебом или мукой. Помню как наш участковый милиционер (в моем представлении он на всю жизнь остался "дядей Степой"- он был высокий худой и с непререкаемым авторитетом) покончил с очередями за хлебом. Однажды утром, когда очередь выстроилась полностью перед открытием магазина, он взял и всю очередь развернул задом наперед и все, кто был в конце ( а там были и мы с бабушкой) оказались в начале очереди, а т.к. его авторитет был действительно непререкаем, то никто не стал особенно спорить, но с ночи перестали занимать очередь. Мой папа к тому времени получил работу в г. Туапсе. Он был ранен и его не комиссовали, а отправили начальником лагеря военнопленных. Туапсе был сильно разрушен и немцы восстанавливали город. По всей вероятности с питанием и военнопленных тоже были проблемы, т.к. я помню, что папа постоянно добывал продукты. Помню, что как-то мне захотелось попробовать мясо дельфина (видимо им кормили военнопленных), папа принес- оно было черным и ужасно вонючим. Но немцы трудяги и они на территории лагеря быстро организовали свиноферму и питание наладилось. У нас тоже был сарай, в нем мама держала кур и, тоже был кабанчик. За ним приходил ухаживать немец. Его звали Беккер. Так, во всяком случае , сохранилось в памяти его имя. У него в Германии была своя свиноферма. Когда зарезали кабанчика, то он сделал нам колбасы. Надо сказать, что более вкусных домашних колбас я не ела потом , никогда. Многие немцы имели статус "вольнохожденцы" и спокойно ходили по городу. В перерывах на работе они вырезали из дерева всякие игрушки и дарили их детям на улице. Я не помню, чтобы у нас была к ним какая-то неприязнь. У немцев был собственный оркестр и часто по вечерам они выставляли свои инструменты в форточки и играли, а мы - дети были их благодарными слушателями и часто даже танцевали напротив лагеря на поляне. Наверно немцы скучали по своим детям. В этом лагере не было нацистов, их кажется, держали в особых лагерях. Конечно , попадались и скрытые нацисты, или быть может просто ненавидящие. Их, как рассказывал папа, выявляли сами немцы. Однажды кто-то насыпал в хлеб (а пекарня в лагере была своя) толченое стекло. Конечно ,нашли этого немца быстро, но пришлось его прятать в карцере, пока не отправили куда-то от самих немцев, они ему хотели устроить самосуд. Помню свою первую новогоднюю елку. Это было уже в Туапсе, мне было лет 5 или 6. Утром, когда я проснулась, то рядом с моей кроваткой стояли мои сапожки, а это были настоящие сапожки, видимо переделанные из офицерских сапог, а в них лежала настоящая игрушка – это был небольшого размера заяц. Туловище было сделано из зеленого солдатского сукна, а одет он был в комбинезон из марли, выкрашенной в зеленый цвет. Этот заяц стал на долгие годы любимой игрушкой моей и моей, родившейся в 1947г. сестренки. А еще там были орехи. В углу комнаты стояла настоящая живая елка. На ней висели игрушки – это были разные Санта – Клаусы , вырезанные из дощечек и раскрашенные, посыпанные разноцветными стеклышками. А еще на ней висели звезды всевозможной формы, согнутые из консервных банок. Все эти украшения были сделаны руками немцев. На елке висели конфеты, орехи в серебряных обертках и мандарины. Это была самая сказочная елка за всю мою жизнь. Я точно знала, что это ночью елку принес дед Мороз. Я была убеждена в существовании деда Мороза класса до второго, пока мальчишки мне не рассказали, что они видели, как вечером к нам елку нес немец. Оказалось, что папа покупал елку и держал до 31 декабря у себя в кабинете, а вечером 31 декабря нас пораньше укладывали спать, а утром мы видели елку во всей красе. Вокруг елки всегда лежало много подарков, приходили папины и мамины знакомые с детьми и нам устраивали веселый праздник. Я помню, правда, еще одну. Это было в горном поселке, где потом работал отец. Там у нас была большая квартира, из леса специально привезли громадную «до потолка» елку очень пышную. Папа каким-то образом купил два набора немецких игрушек. Это были очень яркие шары . Елка была сказочно хороша, но папа не закрепил как следует елку (мама просила крест прибить к полу, но папа был упрям) и, когда гости стали веселиться и танцевать, то кто-то задел елку и она упала на пол. Так было жалко эти прекрасные игрушки. В 1947 году я пошла в первый класс. В это время видимо все «болели» шпиономанией и мы дети больше других. Однажды в школе появилась женщина, она сказала, что будет выдавать, а вернее продавать тем, у кого тяжелое материальное положение какие-то вещи и для этого ей должны сдать деньги. Когда она собрала деньги, то естественно исчезла. Она оказалась мошенницей. Но мы считали, что она была шпионкой и часами ходили по улицам, дежурили на остановке, чтобы поймать её. Мы жили тогда в Туапсе в районе, который назывался Грознефть. Летом мы с мамой ходили на море. Одно из моих воспоминаний – это мы идем вдоль железнодорожного пути на море, навстречу идет пассажирский состав из теплушек, и на крышах полно солдат. Это возвращались домой после войны солдаты. Мама ходила на рынок за продуктами сама, но однажды взяла меня и я до сих пор помню рыбные ряды, со сверкающей на солнце рыбой. Особенно, меня поразила рыба «Игла», тонкая, длинная, с острым, как игла носом. Среди рыбы попадались морские коньки, удивительные совершенно создания. Помню торговые ларьки, прилавки, которых были завалены копченой барабулькой и, стоявшие рядом ларьки, на которых были загадочные для меня надписи «овип» и «ыдов». Я знала, что в этих ларьках пьют мужчины пиво. Но разгадать слова не могла, т.к. я читала их снизу вверх. Очень много лет спустя, уже будучи взрослой, мне на глаза попался такой ларек и я вспомнила свои детские мучения и, наконец – то прочитала эти слова правильно. В Туапсе мы жили до 1950 г. Самыми яркими событиями были, конечно, праздники. Это 1 мая и 7 ноября. Все взрослые ходили на демонстрацию, а для нас, детей, выделяли грузовые машины с лавками, на которые усаживалась детвора. Нас везли в хвосте демонстрации, а потом катали по городу. Я получала 3 рубля на мороженое.Однажды после демонстрации мы с подружкой почему-то пошли на футбол, решили пройти на другую сторону за воротами. В это время вылетел мяч и попал прямо в меня. Я упала, и моя сумочка с 3 рублями улетела в толпу. Сумочку мне не вернули. Было очень обидно. В свободное время мы все дети в округе играли вместе. Очень много было у нас коллективных игр. Соловьи – разбойники, лапта были самыми любимыми. Нельзя было предать свою команду, переметнуться к противнику –за это тебя ждыло презрение друзей. Однажды я присоединилась к команде параллельного класса, т.к. не нашла своих. Когда мы столкнулись, то я не могла перейти к своим, т.к. знала, где спрятан флаг. На этой почве поссорились два класса, т.к. одни считали, что я должна была играть со своими, а другие, что я не могла перейти на другую сторону. Зимой снега было маловато ,но когда выпадал снег, то на нашей улице, а она шла по горе, сверху вниз выстраивался громадный поезд из саней и мы неслись по горе, а если вдруг появлялась машина, то по цепочке передавался крик и мы дружно съезжали в канаву. Идти в школу зимой было настоящим мучением, т.к. вдоль всей дороги выстраивались мальчишки и забрасывали девочек снежками. В школе во время обеда продавали булочки «жаворонки»,с изюминками – глазами. Стояли они 5 копеек. Учительница в первом классе нам давала во время обеда по 5 копеек, чтобы мы купили булочки и отдали их затем ей. Наверное приторговывала таким образом. Вообще у меня весьма негативные воспоминания о первом классе. Учительница была ужасно криклива и постоянно ломала линейки об стол. Мы не успевали приносить ей новые (их передавали родители). Во втором классе меня перевели в параллельный класс и я до сих пор помню, как она в этот день устроила жуткую истерику. В параллельном классе была очень хорошая учительница. Её доброе лицо и улыбка живы во мне до сих пор. В 1947 году у меня появилась сестренка Людочка (как я люблю её до сих пор). Когда она стала ходить,то меня отправляли с ней гулять, а она ни как не могла растаться с соской. Соски тогда были громадными, надевались на бутылку. Вот с такой соской она и ходила,меня дразнили из-за этого. Тогда мама решила отучить сестрнку от соски и на её глазах бросила соску в печь. Бедный ребенок! На её глазах сгорела любимая вещь! На какой-то момент она просто возненавидела маму и не подпускала её к себе.Но от соски избавилась.
